Гном-Тихогром (Хламушка-крошка)


Rumleskaft


Жил на свете мельник. Был он стар и беден, и ничего-то у него не было хорошего, кроме дочки. Зато дочка и вправду была хороша - красивая, весёлая, работящая. Старик нахвалиться ею не мог. Вот раз довелось мельнику разговаривать с самим королём. Ну, каждому человеку приятно своими детьми похвастаться. Он возьми да и скажи:
- Есть у меня дочка. Уж такая умница, такая разумница - из соломы золотую пряжу прядёт!
Король очень удивился.
- Неужели - говорит - из соломы? Это мне нравится. Если твоя дочь и в самом деле такая мастерица, приведи её завтра ко мне во дворец. Надо испытать её искусство.
Мельник очень обрадовался. А на самом-то деле рано было радоваться. Он, видите ли, попросту хотел сказать, что дочка у него славная рукодельница и может даже из плохого волокна напрясть хорошей пряжи, а из плохой пряжи - наткать хорошего полотна. Только и всего.
А король подумал, что она и вправду умеет прясть из простой соломы золотую пряжу.
В том-то и беда, что короли не всегда понимают, о чём толкуют простые люди. А простые люди не всегда знают, что думают короли.
Но как бы там ни было, а мельник очень обрадовался такому почётному приглашению и велел дочке собираться назавтра в гости к королю.
Она принарядилась, как могла - надела своё праздничное платье, цветную ленточку на шею, колечко на палец - и, весёлая, отправилась во дворец, раздумывая по дороге о том, что ей велят делать - ткать, шить, вязать или всего-навсего чистить кастрюли и мыть лестницы?
Ну пусть что хотят, то и приказывают - говорила она себе. - Уж я-то не ударю лицом в грязь.
Каково же было её удивление, когда сам король встретил её на пороге, отвёл в комнату, битком набитую соломой, велел принести ей прялку и сказал:
- Ну вот что, девушка! Твой отец рассказал мне, какая ты искусница. Принимайся-ка за работу. Если ты к завтрашнему дню перепрядёшь мне всю эту солому в золото, я тебя по-королевски награжу. А нет - на себя пеняй. Ни тебе, ни твоему отцу несдобровать - вам обоим палач отрубит головы на городской площади. - И с этими словами король вышел, запер дверь на ключ и вернулся к своим делам.
Ах, как испугалась Мельникова дочка! Она была мастерица на все руки: умела печь пироги, варить пиво, начинять колбасы; она вышивала золотом по бархату и цветным шёлком по кисее; плела кружева лёгкие, как паутина; умела ткать самое тонкое полотно и вязать из шерсти узорные чулки, колпаки и одеяла - но прясть из соломы золото она не умела. Да и никто не умеет.
Целый день просидела бедная девушка, ломая голову над тем, как ей выпутаться из беды. Она плакала, вытирала слезы своим вышитым передником и опять принималась плакать. Но так ничего и не придумала. Впрочем, она ещё надеялась вечером, когда стемнеет, как-нибудь ускользнуть из этой страшной комнаты.
Ведь откроют же они дверь хоть на минутку - думала она.
И в самом деле - дверь открылась. Ей принесли ужин и три толстые свечи, чтобы она могла работать до рассвета. Но не успела она и с места встать, как дверь снова захлопнулась и ключ дважды повернулся в замке.
А под окном ходили всё время двое часовых с алебардами, да и окно находилось под самой крышей. Разве что на крыльях можно было из него вылететь. Но Мельникова дочка не умела летать, так же как и прясть из соломы золото.
От таких мыслей она заплакала ещё горше, хотя ей и казалось, что за день она выплакала все свои слезы до одной.
И вот, когда она уже совсем потеряла надежду на спасенье, в углу что-то заскреблось, словно мышка пробирается из подполья на волю, солома зашевелилась, и в комнате появился маленький юркий человечек - большеголовый, длиннорукий, на тонких ножках.
- Добрый вечер, прекрасная мельничиха! - сказал он. - О чем это ты так горько плачешь?
- Ах, как же мне не плакать! - ответила девушка. - Король приказал мне напрясть из этой соломы золота, а я не умею.
- Ну и что же? - спросил человечек.
- Мне отрубят за это голову - ответила она.
Человечек задумался.
- Да, это очень неприятно - сказал он. - Ну, а что ты мне дашь, если я за тебя напряду золота из соломы?
- Цветную ленточку с шеи и мою благодарность до конца дней моих.
- Очень хорошо - сказал человечек.
Она пододвинула ему свой ужин и зажгла свечку. Ужин он съел с удовольствием, а свечу задул и сказал, что ему и так светло - от собственных глаз.
После этого он уселся перед прялкой и - ж-ж-ж... Колесо так и зажужжало. Не успела девушка сосчитать до трёх, как вся шпулька была обмотана золотой пряжей.
Тогда он взял другую шпульку, третью, четвёртую...
До самого рассвета жужжало колесо прялки. Девушка только и успевала подавать человечку шпульки и сматывать в клубки золотую пряжу. И вот в комнате не осталось ни одной соломинки. Человечек взял у девушки обещанную ленточку и пропал, будто его и не было.
А тут и король постучался в дверь. Он так и обмер, увидев, что вся солома превратилась в чистое золото. Об одном только он пожалел: о том, что комната, набитая соломой, была недостаточно велика. Но комнат во дворце было много, а соломы на дворе - еще больше. Король велел набить соломой от пола до потолка другую комнату, гораздо больше прежней, сам отвёл туда Мельникову дочку и приказал сейчас же приняться за работу, если только жизнь ей дорога. Бедняжка ничего не ответила и молча села за прялку, вытирая слезы. Но, когда стало совсем темно, в комнате опять появился маленький человечек и спросил у неё:
Что ты мне дашь, если я и на этот раз напряду тебе золота из соломы?
- Вечную мою благодарность и колечко с пальца.
- Хорошо.
Человечек взял кольцо. И снова завертелось и зажужжало колесо прялки.
А когда наутро король пришёл поглядеть, что поделывает его пряха, он увидел, что она крепко спит, а вокруг неё лежит столько золота, сколько вчера было соломы.
Король ещё больше обрадовался, но сказать довольно;у него не хватило сил.
Он приказал набить соломой третью комнату. Она была втрое больше, чем обе прежние, вместе взятые, и соломы в ней помещалось тоже втрое больше.
- Ну вот что - сказал король. - Если ты и эту солому превратишь в золото, ты станешь моею женой и королевой. Ничего, что она простая девушка, Мельникова дочка, - думал он. - На всём свете я не найду себе невесты богаче, чем она.
И вот девушка опять осталась одна. А когда стемнело, к ней снова явился маленький человечек и спросил:
- Ну что ты мне дашь, если я и в третий раз напряду для тебя золота из соломы?
- У меня больше ничего нет, кроме благодарности, - ответила она.
- Этого мне мало - сказал человечек. - Ты скоро станешь королевой. Обещай мне отдать своего первого ребёнка - и я сейчас же сяду за прялку. А нет - прощай!..
Кто знает, что ещё будет - подумала Мельникова дочка. - Может, король вовсе и не женится на мне? Может, у меня и детей-то никогда не будет... - И она пообещала человечку своего первенца.
Человечек опять сел за прялку. И, когда король поутру вошел в комнату, он зажмурился и закрыл лицо руками: вокруг лежало столько золота и оно так блестело, что даже смотреть на него было больно.
Король сдержал слово. Не прошло и трёх дней, как во дворце сыграли пышную свадьбу. И Мельникова дочка стала королевой.
А через год у неё родился ребёнок.
Королева была очень счастлива и даже думать забыла о человечке и о своём обещании.
И вот как-то раз ночью, когда она сидела у колыбели, в углу что-то заскреблось, словно мышка хотела выкарабкаться из подполья на волю.
Королева вздрогнула, подняла глаза и увидела, что рядом с ней стоит маленький юркий человечек - большеголовый, длиннорукий, на тонких ножках.
- Ну - сказал он - моё - мне! Давай-ка сюда то, что обещала! - И он протянул к ребёнку свои длинные руки.
Ах, как испугалась королева! Как горько она заплакала, умоляя человечка взять у неё все драгоценности, все богатства в королевстве - даже мантию и корону - и только оставить ей ребёнка!.. Но человечек стоял на своём.
- Нет - говорил он. - Живое, тёпленькое для меня милее всех сокровищ на свете.
Тут уж королева едва не лишилась чувств. Она упала перед человечком на колени и сказала, что умрёт, если он не сжалится над ней.
И человечек сжалился.
- Хорошо - сказал он. - Даю тебе три дня сроку. Если за это время ты узнаешь, как меня зовут, дитя твоё останется у тебя. - И с этими словами он исчез.
Всю ночь королева перебирала .в памяти имена, которые когда-либо слышала. На рассвете она разослала во все концы своего королевства гонцов и велела им разузнать в городах и деревнях, какие где встречаются имена и прозвища.
И вот пришла ночь, и человечек опять появился у неё в комнате.
- Может быть, тебя зовут Каспар? - спросила королева дрожащим от страха голосом.
- Мельхиор?
- Бальцер?
- Нет.
Королева называла по порядку все имена, какие только знала, но человечек всякий раз качал головой и усмехался.
- Нет - говорил он. - Меня зовут не так.
На другой день она послала гонцов в соседние государства, чтобы узнать, какие имена дают людям в чужих странах.
Когда человечек явился к ней, она перебрала самые мудрёные имена и прозвища, которые узнала от гонцов.
- Может быть, тебя зовут Реброхвост?
- Круторог?
- Лови-Догоняй?
- Нет, нет.
Что бы она ни сказала, он твердил в ответ одно и то же:
- Меня зовут не так!
И вот наступил третий день. Королева не могла больше припомнить ни одного нового имени и с нетерпением ждала возвращения своих гонцов, которым велела побывать на этот раз в самых глухих углах и закоулках, в хижинах угольщиков и в пещерах горных пастухов.
Один за другим гонцы возвращались во дворец, но никто из них не сказал королеве ничего нового.
Наконец вошёл последний гонец.
- Королева! - доложил он. - Целый день ходил я по горам и лесам но не услышал ни одного неизвестного нам прозвания. Имён на свете меньше, чем людей. Новые люди рождаются и получают старые имена. Я уж хотел было возвращаться домой, да зашёл невзначай в такую чащу, где только лисы да зайцы желают друг другу доброй ночи, а человечьего духу и не бывало. И тут, меж тремя старыми деревьями, увидел я маленький-маленький домик. Перед домиком был разложен костёр, а вокруг костра плясал человечек - большеголовый, длиннорукий, на тоненьких ножках. Он подскакивал то на одной ноге, то на другой и распевал.
Пусть клубится дымок,
Пусть печётся пирог -
Славный выкуп мне завтра дадут!
На земле никому, никому невдомёк,
Как меня под землёю зовут.
А зовут меня Гном,
А зовут меня Гном,
А зовут меня Гном-Тихогром!
Можете себе представить, как обрадовалась королева, услыхав это имя. Она щедро наградила гонца и села у колыбели поджидать человечка.
Он скоро появился, потирая свои длинные руки и посмеиваясь.
- Ну, госпожа королева - сказал он - как меня зовут?
- Может быть, Франц? - спросила она.
- Нет.
- Может быть, Кунц?
- Нет.
- А может быть, Гейнц?
- Нет.
- Ну так, может быть, Гном-Тихогром?
- Это тебе сам чёрт подсказал! Сам чёрт подсказал! - закричал человечек и от гнева так сильно топнул ногой, что она ушла в землю под самое бедро. Тогда он обеими руками схватился за левую ногу и в ярости разорвал себя пополам.
Der var engang en møller, som var meget fattig, men han havde en vidunderlig smuk datter. En gang kom han tilfældigvis til at tale med kongen, og for at prale lidt, sagde han: "Jeg har en datter, som kan spinde guld af hø." - "Det er en herlig kunst," sagde kongen, "lad din datter komme op til mig i morgen, så vil jeg stille hende på prøve." Da pigen næste dag kom op på slottet, førte han hende ind i et værelse, der var helt fuldt af hø, gav hende en rok og en ten og sagde: "Tag så fat på arbejdet, men hvis du ikke inden i morgen har spundet alt dette hø til guld, er det ude med dig." Derpå gik han og låsede døren efter sig.
Der sad nu den stakkels pige og vidste ikke sine levende råd. Hun havde ikke ringeste anelse om, hvordan man bar sig ad med at spinde hø til guld, og til sidst begyndte hun at græde. På en gang gik døren op, og en lille mand kom ind. "God aften, lille jomfru," sagde han, "hvad græder du dog for?" - "Jeg er så ulykkelig," hulkede pigen, "jeg skal spinde dette hø til guld, og jeg ved slet ikke, hvordan jeg skal bære mig ad." - "Hvad vil du give mig, hvis jeg hjælper dig," spurgte den lille mand. "Mit halsbånd," svarede hun, og manden tog det og satte sig til at spinde, og snip snap snurre så var tenen fuld, og sådan gik det til den lyse morgen. Da var stuen fuld af det pure guld. Kongen kom allerede ved solopgang og blev meget forbavset og glad. Imidlertid ville han ikke lade sig nøje med det, men førte pigen ind i et værelse, hvor der lå endnu mere hø, og befalede hende at spinde det inden næste dag, hvis hun havde sit liv kært. Pigen vidste ikke, hvad hun skulle gøre, og gav sig til at græde, men den lille mand kom igen og spurgte: "Hvad får jeg, hvis jeg hjælper idg?" - "Min ring," svarede hun, og manden tog den og begyndte at spinde, og inden solen stod op, var han færdig. Kongen blev kun endnu mere grisk da han så alt det blinkende guld, og førte møllerdatteren ind i et meget stort værelse fuldt af hø. "Hvis du kan spinde det inden i morgen tidlig, vil jeg tage dig til min dronning," sagde han og tænkte ved sig selv: "Selv om hun kun er datter af en møller, kan jeg dog aldrig få en kone, der er så rig." Da pigen var blevet alene, kom manden frem igen og spurgte: "Hvad får jeg, hvis jeg hjælper dig?" - "Jeg har ingenting at give dig," svarede pigen bedrøvet. "Vil du da love mig det første barn, du får, når du bliver dronning," spurgte han. "Man kan jo aldrig vide, hvordan det kan gå," tænkte pigen, og da hun ikke vidste, hvordan hun ellers skulle klare sig, sagde hun ja, og manden spandt og spandt til den lyse morgen. Så var værelset fuldt af guld, og da kongen kom og så det, blev han meget glad, og brylluppet blev fejret med stor pragt.
Et år efter fødte dronningen et dejligt barn. Hun havde ganske glemt den lille mand, men pludselig trådte han ind i værelset og sagde: "Giv mig så, hvad du har lovet mig." Dronningen blev meget forfærdet og tilbød ham alle sine skatte, hvis han ville lade hende beholde barnet, men manden sagde: "Kød og blod er mere værd end alverdens skatte." Dronningen gav sig nu til at græde, og manden fik ondt af hende og sagde: "Hvis du i løbet af tre dage kan gætte, hvad jeg hedder, skal du få lov til at beholde dit barn."
Dronningen lå hele natten vågen for at komme i tanker om alle de navne, hun kendte, og sendte bud rundt om i landet for at få endnu flere at vide. Da manden kom næste dag, begyndte hun med Kaspar, Melchior, Balthazar og så videre, men manden sagde stadig: "Nej, det hedder jeg ikke." Den næste dag sendte hun bud til nabolandet for at få at vide, hvad folkene der hed. Da manden kom, sagde hun de løjerligste navne som Vissenpind, Spidsben og Snørestøvle, men intet af dem var det rigtige. Da budet kom tilbage tredie dag sagde han: "Jeg har ikke kunnet opdage et eneste nyt navn, men da jeg kom til et højt bjerg bag skoven, så jeg et lille hus, hvor der brændte et bål. En løjerlig lille mand sprang rundt om ilden, hoppede på et ben og sang:
'I dag jeg brygger, i morgen jeg bager,
i overmorgen dronningens barn jeg tager,
hvor herligt, at ingen har anelse haft
om, at mit navn det er Rumleskaft.'"
Dronningen blev ude af sig selv af glæde, og da den lille mand kom spurgte hun: "Hedder du Kunz?" - "Nej." - "Hedder du da Heinz?" - "Nej."
"Så hedder du måske Rumleskaft?"
"Det har djævlen sagt dig," råbte den lille mand rasende, og stampede så hårdt med den venstre fod i jorden, at benet sank helt i, og i hidsighed greb han så fat i den højre fod og rev sig selv midt over.