Al tempo in cui Nostro Signore girava ancora sulla terra, una sera si fermò con san Pietro da un fabbro, e fu bene accolto. Ora avvenne che entrò in quella casa un povero mendicante, oppresso dalla vecchiaia e dai malanni, e chiese la carità al fabbro. San Pietro ne ebbe pietà e disse: -Signore e Maestro, se non ti spiace, guariscilo dal suo male, perché‚ possa guadagnarsi il pane da s‚-. Il Signore disse dolcemente: -Fabbro, imprestami la tua fucina, e mettici del carbone: voglio ringiovanire il vecchio infermo-. Il fabbro era pronto, san Pietro tirò il mantice, e quando le fiamme divamparono belle alte, Nostro Signore prese il vecchietto e lo spinse nella fucina in mezzo al fuoco rosso, sicché‚ egli ardeva come un rosaio e lodava Iddio a gran voce. Poi il Signore si avvicinò alla tinozza, vi mise dentro l'omino arroventato, in modo che l'acqua lo ricoprisse, e quando si fu freddato per bene, gli diede la sua benedizione. Subito l'omino saltò fuori agile, dritto e sano come se avesse vent'anni. Il fabbro, che aveva guardato tutto quanto con molta attenzione, li invitò tutti a cena. Egli aveva una vecchia suocera gobba e mezza cieca, che si rivolse al giovane e gli chiese con aria grave se il fuoco lo avesse scottato molto. Quello rispose che non era mai stato così bene: tra le fiamme era stato come nella fresca rugiada. Queste parole risuonarono alle orecchie della vecchia tutta la notte e di buon mattino, quando il Signore ebbe ripreso il suo cammino dopo aver ringraziato il fabbro, questi credette di poter anche lui ringiovanire la sua vecchia suocera, perché‚ aveva osservato tutto per bene, e poi si trattava di cose di sua competenza. Così domandò alla suocera se anche lei voleva saltare come una fanciulla di diciotto anni. -Di tutto cuore!- diss'ella, dato che all'altro era andata così bene. Allora il fabbro accese un gran fuoco e ci spinse la vecchia che si torse di qua e di là, mandando orribili grida. -Sta' tranquilla! perché‚ gridi e salti a quel modo? Adesso soffierò per bene!- E tirò nuovamente il mantice finché‚ le si bruciarono tutti i cenci. La vecchia si mise a gridare senza posa e il fabbro pensò: "Qui c'è qualcosa che non va!." La tirò fuori e la buttò nella tinozza. Allora ella gridò a squarciagola, che di sopra l'udirono la moglie del fabbro e sua nuora: corsero tutt'e due giù per le scale e videro la vecchia che urlava e strillava, tutta rattrappita nella tinozza, con il viso raggrinzito, pieno di rughe e stravolto. E siccome le due donne aspettavano entrambe un bambino, si spaventarono tanto che, quella stessa notte, partorirono due creature che non avevano l'aspetto di uomini, ma di scimmie; corsero nel bosco, e la razza delle scimmie discende da loro.
Давно это было, очень давно. Зашли однажды вечером к кузнецу двое странников, и кузнец их радушно принял к себе на ночлег. Как раз в это время нищий, старый и хилый, пришел в дом кузнеца и стал просить у него милостыни.
Один из странников над ним сжалился и сказал другому: "Ты все можешь, так вот облегчи этому бедному его долю, дай ему возможность свой насущный хлеб зарабатывать".
Другой странник очень добродушно обратился к кузнецу и говорит: "Дай мне твои щипцы да подложи углей в горн, чтобы я мог этого старого и хилого человека помолодить".
Кузнец тотчас все изготовил, младший странник стал работать мехами, и когда угли запылали, старший странник взял нищего, вложил его в клещи и сунул в самый жар, так что он вскоре накалился там докрасна, словно пунцовый розан.
Затем он был вынут из жара и опущен в лохань с водой, так что вода зашипела; а когда он там поостыл и был из лохани вынут, он стал на ноги - прямой, здоровый, помолодевший, словно двадцатилетний юноша.
Кузнец все это внимательно высмотрел и затем пригласил всех к ужину.
А была у кузнеца старая, подслеповатая и сгорбленная теща; подсела она к юноше и стала его выспрашивать: очень ли больно жег его огонь? "Никогда я себя лучше не чувствовал, - отвечал тот, - я там в жару сидел, как в прохладе".
Эти слова юноши запали в душу старухи и всю ночь не давали ей покоя.
И вот, когда оба странника поутру удалились, поблагодарив кузнеца за ночлег, тому пришло в голову, что он тоже может помолодить свою старую тещу; он ведь все так отлично высмотрел, да и на искусство свое надеялся.
Позвал он ее и спросил, не желает ли и она из его горна выйти восемнадцатилетней девушкой.
Та отвечала: "Еще бы не желать!" Ведь юноша-то рассказал ей, как ему хорошо в жару было.
Вот и развел кузнец большое пламя в горне и сунул туда старуху, которая стала биться и кричать благим матом. "Сиди, старая! Что ты так орешь и мечешься, я только теперь и поддам тебе жару!"
И давай работать мехами, так что на ней все ее лохмотья сразу сгорели.
Но старуха не переставала кричать, и кузнец подумал: "Ну, не ладно дело!" - вытащил ее и бросил в лохань с водой.
Тут уж она стала так реветь и вопить, что и кузнечиха, и ее невестка заслышали ее крики в доме, и обе сбежались в кузницу: видят, лежит старуха в лохани вся скрюченная, вся сморщенная, еле живая и вопит благим матом.
Дожила до старости - не гонись за младостью!