Однажды стоял крестьянин-богач у себя во дворе и смотрел на свои поля и сады. Хлеба выросли густые, а деревья были полны плодов. Зерно прошлого урожая хранилось еще до сих пор в таких огромных кучах в амбаре, что закрома чуть не ломились под его тяжестью. Потом он направился на скотный двор, - там стояли откормленные быки, жирные коровы и блистающие, как золото, лошади. Наконец богач вернулся к себе в комнату и окинул взором железные сундуки, в которых хранились у него деньги. Он стоял так, разглядывая свои богатства, и вдруг кто-то громко к нему постучался. Но это был стук не в дверь его комнаты, а в дверь его сердца. Она открылась, и он услыхал голос, который ему сказал:
- Делал ли ты добро своим ближним? Замечал ли ты нужду бедняков? Делился ли ты своим хлебом с голодными? Был ли ты доволен тем, что у тебя есть, или ты желал иметь еще больше? - И сердце не замедлило ответить:
- Я было жестоким и надменным и ни разу не сделало добра ближним. Если приходил бедняк, я от него отворачивалось. Я не думало о боге, а думало лишь о том, чтоб увеличить свои богатства. Если бы даже мне принадлежало все, что находится на земле, то и тогда бы этого было мне мало.
Услыхал он такой ответ и сильно испугался; у него задрожали колени, и ему пришлось сесть. Вот постучался кто-то опять, но теперь постучались в дверь его комнаты. Это был его сосед-бедняк, у которого была целая куча детей, а кормить их ему было нечем. "Я знаю, - подумал бедняк, - мой сосед насколько богат, настолько и жесток. Я не верю, что он мне поможет, но дети мои кричат и плачут, прося хлеба, уж попробую я, попытаюсь". И он сказал богачу:
- Вы неохотно делитесь своим добром, но я стою перед вами, как человек, которому хоть в воду бросайся: мои дети голодают, одолжите мне четыре меры зерна.
Долго смотрел на него богач, и вот под первым солнечным лучом щедрости растаяла на льду его жестокости первая капля.
- Четыре меры я одолжить тебе не смогу, - ответил он, - а подарю тебе восемь мер, но ты должен будешь выполнить одно условие.
- Что же надо мне сделать? - спросил бедняк.
- Когда я умру, ты должен будешь провести три ночи у меня на могиле.
Стало бедняку от такого условия как-то не по себе, но по нужде, в которой он находился, он пошел на все, - он согласился и отнес зерно домой.
Богач будто предвидел, что случится: спустя три дня он упал вдруг мертвый наземь. Так и не доведались люди, отчего это произошло, но никто о нем не печалился. Когда его похоронили, бедняк вспомнил про свое обещанье; ему хотелось бы от него избавиться, но он подумал: "Ведь все ж таки он меня пожалел, и я смог накормить детей хлебом; но даже если бы этого и не было, я дал обещанье и должен его выполнить". Пошел он с наступлением ночи на кладбище и сел на могиле. Все вокруг было тихо, только сияла над могильным холмом луна, да пролетала иной раз сова, и слышался ее жалобный крик.
Когда поднялось солнце, бедняк вернулся благополучно домой, и так же спокойно прошла и вторая ночь. На третью ночь почувствовал крестьянин какой-то необычайный страх, ему казалось, что должно что-то случиться. Выйдя, он увидел у кладбищенской ограды человека, которого он до этого ни разу не видел. Был тот человек немолод, на лице у него были шрамы, глаза были у него острые и горящие. Он был укутан в старый плащ, и виднелись только его высокие ботфорты.
- Что вы тут ищете? - обратился к нему крестьянин. - Разве вам на этом пустынном кладбище не боязно?
- Я ничего не ищу, - ответил человек, - но и ничего не боюсь. Я как тот парень, что ходил страху учиться и понапрасну старался, но добыл себе зато в жены королевну, а с ней вместе и большие сокровища, а я так бедняком и остался. Я всего лишь отставной солдат, собираюсь здесь ночевать - другого пристанища у меня нету.
- Если вы не боитесь, - сказал крестьянин,- то оставайтесь вместе со мной и поможете мне сторожить могилу.
- Стоять на посту - дело солдатское, - ответил тот, - а что с нами случится, хорошее или плохое, перенесем вместе.
Крестьянин на это согласился, и вот уселись они вдвоем на могиле.
До полуночи все было тихо, но вдруг раздался в воздухе свист, и оба сторожа увидели черта, - он стоял перед ними живой.
- Прочь, мерзавцы, отсюда! - закричал он на них. - Тот, кто лежит в могиле, принадлежит мне - я его заберу. А если вы отсюда не уберетесь, я вам шею сверну.
- Послушайте, сударь с красным пером, - сказал солдат, - вы мне не начальник, я подчиняться вам не обязан, а страху я пока не научился. Ступайте своей дорогой, а мы уж останемся сидеть здесь.
Черт подумал: "Этих оборванцев лучше всего соблазнить золотом", - и он натянул самые нежные струны своего голоса и спросил по-дружески, не согласятся ли они-де взять кошелек с золотом, а затем убраться с ним восвояси.
- Вот это дело подходящее, - ответил солдат, - но одного кошелька с золотом нам будет маловато. Если отсыплете золота столько, сколько влезет в один из моих сапогов, то позицию мы сдадим и отступим.
- Столько у меня при себе нету, - сказал черт, - но я сейчас принесу; живет в соседнем городе один меняла, мой закадычный друг, он мне охотно даст сколько потребуется.
Только черт исчез, снял солдат с левой ноги сапог и говорит:
- Мы уж этого чумазого проведем! Дайте-ка мне, братец, свой нож.
И он срезал с сапога подошву и поставил его у могилы в густую траву - на самом краю полузаросшей ямы.
- Так-то оно будет все в порядке, - сказал солдат, - пускай теперь этот трубочист является.
Они оба уселись и стали дожидаться. В скором времени показался черт, держа в руке мешочек с золотом.
- Ну, сыпьте сюда, - сказал солдат и приподнял сапог чуть вверх, - но этого, пожалуй, будет маловато.
Чумазый опорожнил мешочек, но золото просыпалось в дыру, и сапог остался пустым.
- Глупый черт, - крикнул ему солдат, - да куда же это годится? Я ведь наперед говорил, что не хватит. Ступайте назад да принесите побольше.
Покачал черт головой, ушел и через час явился, держа под мышкой мешок куда побольше.
- Насыпайте дополна, - крикнул солдат, - но я сомневаюсь, что сапог будет полон.
Зазвенело золото, падая наземь, но сапог остался пустым. Заглянул туда черт сам своими горящими глазами и убедился, что это правда.
- Однако икры-то у вас безобразно толстые, - сказал он и скривил рот.
- Вы думаете, - возразил солдат, - что у меня такая же лошадиная нога, как у вас? С каких это пор вы стали таким скупым? Тащите золота побольше, а то из нашей сделки ничего не получится.
Черт убежал снова вприпрыжку. На этот раз его не было более долгое время, но когда он, наконец, явился, он задыхался под тяжестью мешка, лежавшего у него на спине.
Он высыпал его в сапог, но он наполнился так же мало, как и в прошлый раз. Рассвирепел тут черт, хотел было вырвать сапог из рук солдата, но в это время на небе пробился первый луч восходящего солнца, и нечистый с громким криком исчез. Бедная душа была спасена.
Хотел крестьянин золото поделить, но солдат сказал:
- Что приходится на мою долю, ты раздай беднякам. А я поселюсь у тебя в избушке, и нам хватит с тобой остального, чтоб прожить хорошо и мирно, столько, сколько нам положит господь.
A rich farmer was one day standing in his yard inspecting his fields and gardens. The corn was growing up vigorously and the fruit-trees were heavily laden with fruit. The grain of the year before still lay in such immense heaps on the floors that the rafters could hardly bear it. Then he went into the stable, where were well-fed oxen, fat cows, and horses bright as looking-glass. At length he went back into his sitting-room, and cast a glance at the iron chest in which his money lay.
Whilst he was thus standing surveying his riches, all at once there was a loud knock close by him. The knock was not at the door of his room, but at the door of his heart. It opened, and he heard a voice which said to him, "Hast thou done good to thy family with it? Hast thou considered the necessities of the poor? Hast thou shared thy bread with the hungry? Hast thou been contented with what thou hast, or didst thou always desire to have more?" The heart was not slow in answering, "I have been hard and pitiless, and have never shown any kindness to my own family. If a beggar came, I turned away my eyes from him. I have not troubled myself about God, but have thought only of increasing my wealth. If everything which the sky covers had been mine own, I should still not have had enough."
Whilst he was thus standing surveying his riches, all at once there was a loud knock close by him. The knock was not at the door of his room, but at the door of his heart. It opened, and he heard a voice which said to him, "Hast thou done good to thy family with it? Hast thou considered the necessities of the poor? Hast thou shared thy bread with the hungry? Hast thou been contented with what thou hast, or didst thou always desire to have more?" The heart was not slow in answering, "I have been hard and pitiless, and have never shown any kindness to my own family. If a beggar came, I turned away my eyes from him. I have not troubled myself about God, but have thought only of increasing my wealth. If everything which the sky covers had been mine own, I should still not have had enough."
When he was aware of this answer he was greatly alarmed, his knees began to tremble, and he was forced to sit down.
Then there was another knock, but the knock was at the door of his room. It was his neighbour, a poor man who had a number of children whom he could no longer satisfy with food. "I know," thought the poor man, "that my neighbour is rich, but he is as hard as he is rich. I don't believe he will help me, but my children are crying for bread, so I will venture it." He said to the rich man, "You do not readily give away anything that is yours, but I stand here like one who feels the water rising above his head. My children are starving, lend me four measures* of corn." The rich man looked at him long, and then the first sunbeam of mercy began to melt away a drop of the ice of greediness. "I will not lend thee four measures," he answered, "but I will make thee a present of eight, but thou must fulfil one condition." - "What am I to do?" said the poor man. "When I am dead, thou shalt watch for three nights by my grave." The peasant was disturbed in his mind at this request, but in the need in which he was, he would have consented to anything; he accepted, therefore, and carried the corn home with him.
It seemed as if the rich man had foreseen what was about to happen, for when three days were gone by, he suddenly dropped down dead. No one knew exactly how it came to pass, but no one grieved for him. When he was buried, the poor man remembered his promise; he would willingly have been released from it, but he thought, "After all, he acted kindly by me. I have fed my hungry children with his corn, and even if that were not the case, where I have once given my promise I must keep it." At nightfall he went into the churchyard, and seated himself on the grave-mound. Everything was quiet, only the moon appeared above the grave, and frequently an owl flew past and uttered her melancholy cry. When the sun rose, the poor man betook himself in safety to his home, and in the same manner the second night passed quietly by. On the evening of the third day he felt a strange uneasiness, it seemed to him that something was about to happen. When he went out he saw, by the churchyard-wall, a man whom he had never seen before. He was no longer young, had scars on his face, and his eyes looked sharply and eagerly around. He was entirely covered with an old cloak, and nothing was visible but his great riding-boots. "What are you looking for here?" the peasant asked. "Are you not afraid of the lonely churchyard?"
"I am looking for nothing," he answered, "and I am afraid of nothing! I am like the youngster who went forth to learn how to shiver, and had his labour for his pains, but got the King's daughter to wife and great wealth with her, only I have remained poor. I am nothing but a paid-off soldier, and I mean to pass the night here, because I have no other shelter." - "If you are without fear," said the peasant, "stay with me, and help me to watch that grave there."
"To keep watch is a soldier's business," he replied, "whatever we fall in with here, whether it be good or bad, we will share it between us." The peasant agreed to this, and they seated themselves on the grave together.
All was quiet until midnight, when suddenly a shrill whistling was heard in the air, and the two watchers perceived the Evil One standing bodily before them. "Be off, you ragamuffins!" cried he to them, "the man who lies in that grave belongs to me; I want to take him, and if you don't go away I will wring your necks!" - "Sir with the red feather,"* said the soldier, "you are not my captain, I have no need to obey you, and I have not yet learned how to fear. Go away, we shall stay sitting here."
The Devil thought to himself, "Money is the best thing with which to get hold of these two vagabonds." So he began to play a softer tune, and asked quite kindly, if they would not accept a bag of money, and go home with it? "That is worth listening to," answered the soldier, "but one bag of gold won't serve us, if you will give as much as will go into one of my boots, we will quit the field for you and go away."
"I have not so much as that about me," said the Devil, "but I will fetch it. In the neighbouring town lives a money-changer who is a good friend of mine, and will readily advance it to me." When the Devil had vanished the soldier took his left boot off, and said, "We will soon pull the charcoal-burner's nose for him, just give me your knife, comrade." He cut the sole off the boot, and put it in the high grass near the grave on the edge of a hole that was half over-grown. "That will do," said he; "now the chimney-sweep may come.
They both sat down and waited, and it was not long before the Devil returned with a small bag of gold in his hand. "Just pour it in," said the soldier, raising up the boot a little, "but that won't be enough."
The Black One shook out all that was in the bag; the gold fell through, and the boot remained empty. "Stupid Devil," cried the soldier, "it won't do! Didn't I say so at once? Go back again, and bring more." The Devil shook his head, went, and in an hour's time came with a much larger bag under his arm. "Now pour it in," cried the soldier, "but I doubt the boot won't be full." The gold clinked as it fell, but the boot remained empty. The Devil looked in himself with his burning eyes, and convinced himself of the truth. "You have shamefully big calves to your legs!" cried he, and made a wry face. "Did you think," replied the soldier, "that I had a cloven foot like you? Since when have you been so stingy? See that you get more gold together, or our bargain will come to nothing!" The Wicked One went off again. This time he stayed away longer, and when at length he appeared he was panting under the weight of a sack which lay on his shoulders. He emptied it into the boot, which was just as far from being filled as before. He became furious, and was just going to tear the boot out of the soldier's hands, but at that moment the first ray of the rising sun broke forth from the sky, and the Evil Spirit fled away with loud shrieks. The poor soul was saved.
The peasant wished to divide the gold, but the soldier said, "Give what falls to my lot to the poor, I will come with thee to thy cottage, and together we will live in rest and peace on what remains, as long as God is pleased to permit."